Стивен наш Моффат, как известно, любит своих персонажей странною любовью. У меня есть подозрение, что он постепенно собирает из них компьютер для формулирования главного вопроса жизни, Вселенной и всего остального, так что когда Мофф станет совсем старенький — мы наконец узнаем, что именно сорок два. В том, что он успеет, я даже не сомневаюсь. Это же Моффат. Так вот, человек решил написать легкую, милую, романтическую и веселую рождественскую серию. Именно это он и делал, без дураков. Написал, чо. Никогда еще термин «суровый челябинский флафф» не был так актуален. При этом я-то, известное дело, на голову давно того — еще до всякого Моффата задолго — мне оно на самом деле очень весело, романтично и мило. Но, судя по реакциям на дайри и тумблере, при просмотре няшненького флаффа от Моффа выжили не все.
ОЧЕНЬ МНОГО БУКОВ (И ГИФКИ)Начать с того, что добрый дяденька Моффат цинично издевается над любимейшим сужетом романтических историй с доисторических времен: про неузнанного героя и его, собственно, узнавание. Да, ребятушки, если вы не просекли в этом адском угаре «Одиссею», то я вас понимаю прекрасно, но она там таки есть. Несмотря на то, что наш Улисс ни на какую Итаку не возвращается, потому что туда он вернулся еще в прошлой серии, покрыл всех хуями и улетел обратно... Несмотря на то, что Пенелопа, вместо того, чтобы ждать у моря 20 лет, успела пережениться на всех женихах подряд, а также на невестах — ну а чо, не выбрасывать же, пригодятся... Несмотря на то, что история про узнавание тоже превращается в блядский цирк, потому что все попытки Одиссея намякивать про то, кто он такой, разбиваются об тяжелую тупку Пенелопы... Такова уж концепция челябинского флаффа и омской романтики: будьте добры подо всем этим трэшем разглядеть суть.
А суть в том, что Пенелопа действительно ждет Одиссея, причем не 20 лет, а всю свою жизнь, причем несмотря на то, что уверена: у него там, на всех этих островах, есть дела поважнее и поинтереснее, чем она. А Одиссей всегда возвращается к Пенелопе, несмотря на то, что у него действительно есть куча важных и интересных дел, у него есть не какие-то там острова, а вся Вселенная — но он всю эту Вселенную тащит Пенелопе, сколько в карманы влезет, потому что она заслужила и Вселенную, и немного больше. «Ты никогда не делал мне подарков», — продолжает тупить Ривер в конце. Дура ты этакая, он дарит тебе всю твою жизнь самое ценное, что у него есть — столько, сколько в эту твою жизнь поместится, и пытается впихнуть туда еще немножко и еще немножко, каждый раз сбегая от Дариллиума, чтобы успеть еще что-нибудь. Потому что ненавидит прощания. А с этим прощанием ему повезло и не повезло одновременно: он точно знает, когда и каким оно будет — и знает, от чего убегать; и при этом не может делать вид, как со всеми остальными, что у него бесконечно много времени.
Ни один из его забегов наперегонки со смертью, даже со смертью Клары, не был настолько страшным. Не был забегом, в котором он еще на старте точно знает, что проиграет и что проиграть придется. Точно знает, что не сможет сделать ничего, кроме своих постоянных трогательных попыток впихнуть в отмеренный промежуток как можно больше жизни, Вселенной и всего остального. Только эти попытки тоже не могут быть бесконечными. Потому что все уже случилось в самом начале и ничего не поделать. Но Доктор все время пытается все исправить... даже то, что уже случилось — все равно пытается. Хотя бы с кем-то еще, как-нибудь иначе. И знаете что? С Кларой он, в том числе, пытался исправить то, что вышло с Ривер. Потому что Клара не смогла приковать его наручниками к батарее вовремя, хотя может и приковала бы, если б знала, что он сделает дальше. Он попытался — и оказался в итоге точно там же, напротив дорогого ему человека, который говорит ему то же самое практически слово в слово.
Цени то, что у тебя есть, старый ты болван... Не беги так быстро, не стремись уделать Смерть и Время всегда, везде, во всем. Потому что у тебя может не остаться ни капельки места на то, чтобы порадоваться тому, что у тебя уже есть. Они это поняли, обе. Им было тоже очень тяжело и больно это понимать и принимать, но они смогли. Хотя они не Доктор. Обе на тебя похожи — и обе не ты, не до конца. Но смогли. И им на пару понадобилась целая тысяча лет, чтобы тебе, древнему мудрому идиоту, это объяснить. Чтобы ты, черт тебя побери, остановился. Хотя бы на одну ночь длиной в 24 года.
Честно говоря, когда я поняла, что Дариллиум точно будет, я решила, что сейчас он опять побежит. Как всегда. Я привыкла уже к тому, что он всегда так делает, всегда пытается до самого последнего момента — и в конце опять будет больно и плохо, как обычно, когда он так быстро и так не оглядываясь убегает от своих потерь. А он остановился. Сам. По доброй воле. Не из-за обстоятельств, не после долгих уговоров. Просто взял и остановился, потому что решил это сделать. И это, пожалуй, один из самых важных и самых прекрасных моментов в серии для меня. Да, Доктор в том числе и потому Доктор, что никогда не смиряется и никогда не готов проигрывать. Что всегда находит выход. Но "he has limits" — и когда он об этом забывает, что он тоже не Бог и не всемогущ, происходят страшные вещи. Это бомба с часовым механизмом, встроенная в каждого Таймлорда. Она породила Войну Времени, она сделала Мастера тем, кто он есть, не в меньшей степени, чем барабаны в голове. И в Докторе она тоже может сработать. Но его защищают люди. Маленькие, ограниченные временем и пространством своей жизни, и несмотря на это — способные быть счастливыми, любить и совершать большие и прекрасные вещи. И способные научить Богов быть человечнее.
Вообще эта серия вся — ужасно «человечная» и в высоком и прекрасном, и в другом, совсем не высоком и очень приземленном смысле. Про человеческие ограничения и слабости. Сомнения, недопонимания, переживания. Ошибки. Доктор совершенно внезапно для себя оказывается в ситуации, в которую не попадал с Ривер ни разу в жизни. Вообще никогда, начиная с библиотеки. Когда он для нее — просто обычный человек, такой же, как все остальные. Это все смотреть ужасно забавно, конечно, комедия положений как она есть. Но вы себе представьте просто, что вот ваш близкий человек вдруг взял и стал обращаться с вами, как будто вы ему чужой и он с вами незнаком. И вы пытаетесь ему объяснить, что это вы — а он упорно не видит и не понимает. Такой себе полноценный ночной кошмар. И тоже старый сказочный сюжет, Моффат любит сказочки, особенно страшные. Доктор привык всегда находиться в фокусе ее внимания и быть для нее особенным, он это воспринимает, как нечто само собой прилагающееся к Ривер. Это как дышать: не замечаешь, пока задыхаться не начнешь. Он, конечно, и похуже вещи переживал, причем некоторые — совсем недавно, но это не значит, что его происходящее не беспокоит.
Оно ему, вообще-то, неуютно и неприятно настолько, что он в какой-то момент на самом деле начинает сомневаться, что нужен и важен. Не только тем, что у него в любой момент можно незаметно спиздить ТАРДИС. Да, несмотря на то, что знает о библиотеке. И о Трензалоре. Он очень, опять же, по-человечески хрупкий в этот момент. Люди такие вот, да... ломаются внутри от неосторожных движений, даже если ты нечаянно, не знал и вовсе не хотел. Ты нечаянно — а у них потом шрамы по всему сердцу на всю жизнь. Он тут, в этой, простигоссподи, романтической комедии — в миллион раз трогательнее, уязвимее и болезненнее, чем в страшном финале сезона. Со всей своей подростковой ревностью и подростковой же неловкостью... Хрупкий, слабый, ограниченный обстоятельствами, с которыми ничего не может поделать — человечный настолько, что сердце сжимается. Там он был Доктор, который пытается совершить невозможное. Он всегда такой. А тут...
И его лицо, когда он понимает, что Ривер в этом маленьком адке находится постоянно... Он умный, он в состоянии быстро сопоставить факты. Он там за секунду все понял. Что вот так внезапно оказавшись «спутником Ривер», побегав следом за ней туда-сюда — очутился на том самом месте, на котором она себя чувствует рядом с ним всегда. Что это не его она считает неважным, не особенным — это она считает недостаточно важной и особенной саму себя. И это он, он сам своими руками ее в этот самый адок поместил. Из-за своего непроходящего страха ее потерять, из-за того, что она для него слишком важна — так и не смог за все это время показать, насколько она для него важна на самом деле. Дал ей всю Вселенную, высыпав на стол из своих карманов, а уверенности в самом близком, самом любимом для нее существе в этой Вселенной дать не смог. И, собственно, нафига тогда это все? Нафига бежать, тащить в карманах еще больше чудес, успевать-успевать-успевать, если она, когда бежит за ним следом, бесконечно догоняя, не знает, что он перед ней — бежит ради нее? А не ради своих далеких островов с сиренами и кентаврами? И Доктор останавливается...
"Happy ever after doesn't mean forever. It just means time... a little time. But that's not the sort of thing you could ever understand, is it?" На самом деле, уже понимает. Хотя я тоже удивилась, да. Но ровно поэтому они на том балкончике и стоят. Ровно поэтому он организовал ресторан, заказал в нем столик и привел ее на ужин. Не будет никакого «всегда», зато у них будет еще немного времени... Счастливого времени. И он, конечно, все равно не мог ей сказать всё прямо. Только не Двенадцатый со своими долбаными карточками-от-Клары. Но, черт побери, он сделал самое большое из возможных усилий, чтобы преодолеть эту немоту, это неумение своей нынешней личности подбирать слишком сентиментальные слова — и вышло одно из самых трогательных и красивых признаний, которые мне доводилось слышать. И она поняла, конечно... Это же Ривер.
All anyone will ever tell you is that when the wind stands fair and the night is perfect, when you least expect it, but always when you need it the most there is a Song.
Чтоб тебя черти побрали с твоими сказочками, Моффат. И боженька тебя с ними благослови.
Докторообзорам