¿Donde la razon de mi intensa desazon?

[Crazycoyote]

А чего мы принесли! Все читайте поскорей!

Название: Все вокруг любовь
Канон: Good Omens
Автор:  Crazycoyote,  Cirtaly
Размер: пока 4 591 слово с примечаниями
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафель, Люцифер, всякие смертные
Категория: формально гет, но вы же понимаете...
Жанр: романс, драма, что-то экзистенциальное
Рейтинг: R
Краткое содержание: Азирафель вспоминает свой опыт танго со смертными. Категорически неудачный. Но если Апокалипсис не наступил, последствия любого неудачного опыта можно попытаться исправить. И не только в танго.
Примечание/Предупреждения: Сиквел к "Ангельской милонге". Без первой части будет дофига всего непонятно. Название авторы снова с любовью и уважением поперли из классики танго.
Много примечаний, много танго, гендерсвап во все возможные стороны в самые неожиданные моменты, харрасмент, рассуждения об устройстве мироздания, зефирно-акульные психотравмы, постканон, преканон, исторические флэшбеки, баобабы, австралийская фауна, алкогольные коктейли с порнографическими названиями.

Слушать саундтрек!

Саундтрек:

Juan Diego Florez – Volver (версия, которая играет в тексте)
+бонус: Carlos Gardel – Volver (оригинальная версия)

Читать на фикбуке|на АО3

ЧИТАТЬ ПРЯМ ТУТ!

Смертная совсем недавно начала учиться танцевать танго. До того она вовсе не умела танцевать, и ей было ужасно некомфортно на милонге¹. Это была первая вечеринка в клубе аргентинского танго, на которую пришел Азирафель. Он еще не был ни с кем знаком, и его, вероятно, приняли за новичка. Особенно учитывая, что перед тем, как пригласить первую свою даму на танец, Азирафель прямо за столиком ресторана прочитал главу «Этикет в танго» брошюры «Танго для всех». Прочитал внимательно, потому что взаимодействие с людьми было последним , чего Азирафель еще не выучил. Все фигуры он знал и попробовал с Кроули еще в прошлом году. А теперь демон уехал по делам и пропал, похоже, надолго. Азирафель скучал по Кроули и по танцам, и поэтому решился прийти на милонгу.
Этикет приглашений Азирафелю сразу не понравился. Он был очень сдержанным. Контакт глазами через затемненный зал ресторана для людей, у которых нередки проблемы со зрением, мог быть затруднительным. Хотя, представив шумных аргентинцев за попытками разобраться, кто с кем танцует, ангел мысленно согласился, что для них четкие правила и аккуратные попытки приглашать одними взглядами могут иметь смысл. Но скованные англичане…
Вот эту смертную Азирафель едва сумел пригласить, например. Потому что она искренне не верила, что на нее могут обратить внимание, и когда ангел тщательно, по книжке, ловил ее взгляд, пыталась оглянуться назад — проверяла, не приглашает ли он кого-то еще. Словом, Азирафель предполагал, что на этих людях традиционные аргентинские способы очень плохо работают и вызывают лишние сложности.
Анжелике, этой девушке, было очень одиноко. Она тоже оказалась здесь в первый раз, и подруги с ней не пришли, отговорившись другими делами. Азирафель увидел ее тоску и одиночество (а также имя, род занятий, возраст и настоящий цвет волос, просто заодно со всем остальным ворохом информации о жизни ее души), пока обводил взглядом ожидающих приглашения дам, и решил первой потанцевать с ней. Так было попросту удобней, поскольку у давних посетительниц клуба здесь уже завелись друзья и знакомые партнеры. И Азирафеля никто из них не знал. Вот пусть со стороны посмотрят сначала и, может, захотят поймать его взгляд и тоже с ним потанцевать.
Девушке было некомфортно, и он даже не пытался предлагать близкое объятие. Хотя в нем, как писали в брошюре, проще вести, ангел видел, что смертной удобнее дистанция, она к ней привыкла. Он же мог вести на любой дистанции, которая комфортна партнеру, поэтому всю танду танцевал открытое объятие и старался вести четко и понятно. Пожалуй, они оказались единственной парой на танцполе, кто совсем не танцевал близко. Но Анжелике так было лучше, и к четвертой мелодии она даже начала получать удовольствие.
Азирафеля это озадачило весьма сильно. Именно это — Анжелике совсем не нравилось танцевать. То есть, ей не нравилось, что кто-то другой ее… двигает. Хотя она послушно двигалась, чересчур послушно, на вкус ангела. Кроули никогда не бывал настолько податливым в танце. Но разве можно ожидать иного, когда она занимается всего-то пару месяцев?
И при этом, будучи послушной, быть послушной она совсем не хотела. К концу третьей мелодии в танде² ангел понял, что дальше так продолжать не может, но и говорить ей «спасибо», прерывая танец³, не хотел, чтобы не обидеть. Но если ей не нравится, то в чем смысл танца? Зачем он вообще тут происходит? Как будто… как будто Азирафель ее заставляет! А он не заставляет, он дождался согласия на танец и даже переспросил вслух, когда подошел к ней! На всякий случай.
Поэтому перед четвертой, последней мелодией, Азирафель не выдержал и тихонько благословил ее, добавив ей уверенности в себе и спокойствия. А еще попытался временно притушить ее легкий страх перед прикосновениями.
И на четвертой мелодии стало легче. Анжелика начала улыбаться Азирафелю в ответ, шагать интереснее и даже пыталась что-то импровизировать. Хотя она все равно многого еще не знала о танго, и Азирафель понял для себя, что ему так не очень нравится — когда нужно самому делать весь танец. В целом он был не против заботиться о другом, но, наверное, слишком привык заботиться о душах смертных и об их жизнях. В более глобальном масштабе. Об их сиюминутном физическом комфорте Азирафель думать не хотел. По крайней мере, о комфорте каких-то посторонних для него смертных. Или бессмертных. Вот о Кроули он бы с удовольствием позаботился, но Кроули не было, а милонга была и происходила прямо сейчас.
Так что, когда перед следующей тандой вопросительный взгляд ангела настойчиво поймала ярко-рыжая смертная по имени Клара, Азирафель с улыбкой подошел, чтобы отвести на линию танца. Клара состояла в этом клубе давно, и ангел надеялся, что она успела за это время полюбить танго.
В отличие от Анжелики, она уверенно и смело улыбнулась ангелу, закидывая руку ему за шею, и Азирафель, вежливо улыбнувшись в ответ, мягко прижал ее к себе в близком объятии. Заиграла музыка, довольно неспешная, и ангел, повинуясь ей, так же неспешно прошел с Кларой салиду⁴, сделал очо⁵, поставил в болео⁶ и вывел ее в крест⁷, очень легко и просто. И Кларе нравилось! Нравилось двигаться вместе с ним! Азирафель обрадовался — это уже больше походило на танго, по которому он соскучился. Он заулыбался шире и пожалел, что в таком объятии она этого не видит. Зато может дышать ему в щеку неприятно влажно. И съеденным только что чили от ее дыхания пахнет. Дурно приготовленным, к тому же. Не зря он не стал заказывать ничего из еды!
Ангел решительно отстранился от мыслей о чили и попытался сосредоточиться на танце. Для этого он немедленно выполнил еще пару поворотов, а потом привел Клару в ганчо⁸, так что она обвила его ногу своей, и… тут ангел внутренне похолодел, потому что поймал ее взгляд. Ей эта фигура понравилась еще больше, чем ангелу. Получилась она у нее отлично, но… она смотрела очень… нечисто, скажем так. В принципе, в вожделении как таковом ничего нечистого нет, разумеется, оно естественно. Но у нее же есть муж! И двое чудесных малюток. А ангела она впервые видит! Ну ладно, видит она, допустим, сейчас не ангела, а мужчину, который ей, очевидно, неплатонически понравился. Но вот зачем она ухватилась за его плечо так крепко и почти уселась на его бедро, будто вознамерилась сломать ему ногу? Это называется соблазнение, очень грубое к тому же.
Азирафель видел сейчас перед собой душу в шаге от смертного греха под названием «прелюбодеяние». Ему хотелось предложить Кроули поменяться танцем — и пусть бы тот продолжил начатое и включил это в свой отчет. Если бы Кроули был тут, ангел бы так и сделал. Но Кроули не было, а смертная смотрела с жадным интересом. Смотрела и смотрела, будто ожидала, что Азирафель наклонится к ней и поцелует, например. Но ангелу не хотелось ее целовать. Зачем ему это? Он танцевать пришел! Танго. А не целоваться со смертными!
Поэтому Азирафель вывел Клару в открытое объятие и дотанцевал мелодию так. Блестящие глаза Клары растерянно расширились, а потом их заполнило разочарование и чуть ли не презрение. Ангел совсем не удивился, когда на последней ноте танца услышал холодное «спасибо», и поспешил покинуть милонгу.
Похоже, танцевать со смертными женщинами у него плохо получалось. Им все время надо было что-то еще, кроме танца. То помощь психолога, то помощь демона. А он не психолог и не демон! И не мама никому из них, чтобы выдавать им безусловную заботу, которую они ищут. Он ангел, которому хочется потанцевать!
Может быть, танцевать со смертными мужчинами у него выйдет лучше? Было бы интересно. К тому же с Кроули он танцевал в женском теле только один раз и почти не разобрался в нюансах происходящего.

В теле женщины Азирафель явился на милонгу через неделю, прожив в нем эту самую неделю и удивив завсегдатаев своего магазина явлением «племянницы» хозяина. Они обычно использовали магазин как читальный зал, поскольку уже успели убедиться, что особенно ценные книги ангел никогда не продаст. Зато увидев новое лицо немедля попытались договориться о покупке книг с ней, но «мисс Фелл» стояла накрепко, так же как ее «дядя».
Ангелу хотелось привыкнуть к этому телу. В прошлый раз его вел Кроули, а он вел очень хорошо. Поэтому никаких приготовлений не требовалось — тогда Азирафель превратился в женщину прямо у Кроули на глазах перед самым их танцем. Теперь же, потанцевав со смертными партнершами, Азирафель подозревал смертных мужчин в том, что они тоже могут быть не самыми лучшими партнерами, и готовил свое сознание к весу, центру тяжести и гормональному фону женского тела.
На милонге Азирафель заказал себе тот же коктейль, что и в прошлый раз, и приготовился долго ловить взгляды желающих потанцевать, памятуя об Анжелике — новеньких приглашали неохотно. Однако внезапно он заметил на себе оценивающие взгляды со стороны почти всех присутствующих мужчин. И оценивали они его… ее одобрительно! Хотя Азирафель не очень понял, как можно оценить партнершу по танцу по одному внешнему виду. Наверное, можно понять по пластике, насколько она владеет своим телом в принципе, но насколько она умеет танцевать танго, с первого взгляда точно не понять.
Ангела удивило, что его пригласили сразу, и ему не пришлось старательно выискивать того, кто не против танцевать с новым человеком, но и порадовало — все-таки эти приглашения были ужасно дурацкие и неудобные. Он ответил согласной улыбкой самому настойчивому взгляду и дождался, пока его выведут на танцпол. С интересом пронаблюдав, как к нему пытаются идти сразу двое мужчин.
Ему пришло в голову, что они могли бы потанцевать сами друг с дружкой, а ангел бы их разбил и выбрал себе партнера по танцу, как писали в исторической справке о танго. Но, видимо, они были не в курсе истории танго, или им почему-то не хотелось танцевать его с мужчиной. В любом случае, они переглянулись, и один из них резко свернул к соседнему столику, откуда ему тоже улыбалась одиноко сидящая девушка.
— Привет, я Джек, а тебя как зовут? — весело спросил мужчина, и Азирафель снова удивился. Сам он не пытался знакомиться с девушками, и, вроде бы, в брошюре писали, что это совершенно не обязательно. И эта часть танцевального этикета Азирафелю как раз понравилась. Они приходят, чтобы потанцевать, и зачем для этого знакомиться? Вот если им будет очень хорошо танцевать вместе, можно уже и представиться друг другу, чтобы не терять контакт. Но перед танцем зачем?
— А… Аделаида, — запнувшись, представился Азирафель. Имя своему этому телу он до сих пор не удосужился придумать. Никто раньше не спрашивал.
— Ну, пойдем! Обожаю этот номер!
Азирафель улыбнулся ему и пошел за ним на танцпол. Джек смотрел на нее с огромным энтузиазмом, и ангел подумал, что может быть, он хороший танцор, раз так хочет танцевать.
А потом заиграла музыка. Подвижная, удобная классика тридцатых, как и предполагалось, и ангел удивился снова. Потому что Джек ничего не делал. Он обхватил Азирафеля за талию, прижав к себе, и просто шел по линии танца. Иногда не попадая в такт, от чего Азирафель удивляться перестал и начал сердиться. Он сюда пришел танцевать, а не ходить, тем более — поперек музыки!
Азирафель дал Джеку шанс начать вести только до конца первой мелодии, и когда шел короткий перерыв до следующей, вежливо спросил:
— Извини, что спрашиваю, но когда мы начнем танцевать?
Энтузиазм Джека, которым он, по какой-то непонятной для Азирафеля причине, продолжал светиться, несколько поутих. Он нахмурился и резко прижал ангела к себе, от чего тот растерянно охнул, но не стал возражать, пока не понял, что происходит.
— Это мое дело, я тебя веду, — сказал Джек с отчетливой обидой в голосе.
— Ладно, веди, — поспешил согласиться ангел. Может, и правда начнет? Может, стратегия у него такая, например, чтобы партнершу лучше узнать?
Но на второй мелодии все стало гораздо хуже, потому что ангел ощущал неприятный запах от рубашки Джека прямо у самого носа. Джек отчего-то сильно потел, и ангел отлично это чувствовал в таком близком объятии. И еще теперь он и правда пытался вести, но ведение получалось у него еще хуже, чем шаги не в такт. Джек словно просто возил тело ангела по-своему, не следил за тем, удобно ли Азирафелю в принципе, и может ли он сделать шаг туда, куда, вроде бы, ведет Джек. Один раз, например, чуть не влепил азирафелевым телом в пару, танцевавшую впереди. И еще зашипел на Азирафеля, будто это он не понял, куда его ведут! Джек, похоже, посчитал, что ведет Азирафеля в болео, но выглядело это так, будто он хочет, чтобы Азирафель солдатиком упал спиной назад.
В конце этой мелодии Джек зачем-то нагнулся к Азирафелю вплотную, от чего тот сразу же шагнул назад, отшатываясь от него подальше, и заглянул смертному в лицо. И не удержался от гримасы разочарования и досады. Джека тоже очень привлекало тело Азирафеля, женское обаятельное тело. Танец у Джека упорно не получался, потому что Джек хотел вовсе не танцевать, и вести «Аделаиду» ему тоже вовсе не хотелось.
Ангел высвободился из рук Джека и твердо сказал:
— Спасибо. Большое спасибо.
— Но… еще две песни мои! Почему «спасибо»? — возмутился Джек и попытался схватить ангела за руки.
Азирафель вытаращился на него уже не удивленно, а практически шокированно. Вот он, ангел, подробно изучил этикет милонги, и точно знал, что так делать нельзя! А этот смертный чего творит? Азирафель твердо покачал головой.
— Сожалею, но я с вами танцевать не буду, — честно и прямо ответил он и поспешил выскочить из танцевального круга, по которому уже начиналось движение пар.

— И я оттуда ушел! Может быть, там были нормальные смертные, которые пришли танцевать, а не приставать, но я так устал, — жаловался Азирафель Кроули почти со слезами на глазах.
Они завели беседу о танцах в пятидесятых через пару дней после вечера, когда Азирафель начал слушать танго Пьяццоллы. Ангел уже и забыл, с чего начался их разговор, так увлекла его возможность наконец рассказать Кроули, как ему не хватало танго с ним. Он настолько забылся, что даже не заметил, что превратился в девушку, пока подробно вспоминал, как вживался в образ в пятьдесят третьем.
— Ой, как же это я! — растерялся он, заметив к концу рассказа, что ему стали как-то странно велики брюки, а рубашка — наоборот, почему-то давит в груди. И тут же покраснел. После того, как они объяснились с Кроули, с ним продолжали твориться очень неловкие вещи. Контроль над физическим телом то и дело терялся, как только поблизости оказывался демон. Правда, пол Азирафель до сегодняшнего дня не менял.
Ангел вдруг понял, что сейчас разревется от наплыва чувств, и от того, что в этом теле в принципе рыдать гораздо легче, чем в мужском.
— Я сейчас верну все назад! — пообещал он, утирая слезы. — Попробую…
— Не нужно… возвращать… — тихо и немного растерянно сказал Кроули. Не сразу. Первые секунд пять он очень задумчиво таращился на ангела, а потом ответил — и тут же резко сгреб Азирафеля в охапку, притянув к себе. Они сидели в книжном магазине на диване, который сейчас не был кроватью. Просто болтали, непонятно, как разговор в такие дебри зашел… Кроули вздохнул и провел рукой по волосам ангела, продолжая крепко прижимать его… ее к своей груди. А потом проворчал: — Никогда больше не ходи без меня в такие жуткие места, — очень заботливым тоном.
— Я… больше и не ходил, — сдавленно ответил ангел, зарывшись лицом в демона и продолжая мочить слезами его рубашку, не в силах остановиться. Будто в нем трубу какую-то прорвало. — И ресторан… закрылся. И клуба больше нет. Ничего нет.
— Я есть, — очень серьезно сообщил Кроули, погладив Азирафеля по плечу, а потом снова по волосам. И поцеловал в макушку. Он так постоянно делал теперь, ангел уже привык… привыкла… то есть, нет, все-таки привык. Но еще не привыкла. В женском теле это было новое ощущение. — И не денусь никуда, — добавил Кроули, немного помолчав.
От его слов Азирафель сумела вздохнуть поглубже, и слезы постепенно высохли. Кроули и правда был. Прямо здесь, совсем рядом. И никуда не собирался деваться, даже если замочить в слезах весь его пиджак.
— Тогда танцуй со мной, — попросил… попросила Азирафель. Потому что он уже раньше просил, а она еще нет. — И смотри на меня, как хочешь. И делай, что и как хочешь. Тебе можно.
И Азирафель подняла глаза, посмотрев на Кроули и улыбнувшись ему. Его, и ее, демон и правда был здесь. И это было восхитительно.
— Только я сначала переоденусь, в этом неудобно, — неожиданно ляпнула она, как ей показалось, совсем невпопад, и смущенно потупилась.

Кроули с новой силой ощущал себя полным идиотом. Феерическим кретином, такой степени, что за одно это стоило бы отправлять в Ад… если бы он был смертным. Но он не был, так что в Ад его и без того давно отправили. И вполне заслуженно. Кроули, значит, в пятьдесят втором смылся на Мадагаскар, чтобы к ангелу не приставать — и ровно из-за этого к нему потом приставали какие-то посторонние смертные. Да еще так, что он… она спустя шестьдесят с лишним лет по этому поводу рыдает. Лучше бы Кроули сам приставал! К его ангелу! Какие-то посторонние рыжие женщины! То, что еще и рыжие — отдельно и особенно возмущало. У Азирафеля вполне себе были не посторонние… то есть, могли быть, если бы Кроули тогда не вел себя, как выдающийся болван. Теперь эти самые смертные наверняка уже умерли, как им и положено. И почти наверняка попали вовсе не в Рай. Но это ни хрена не утешало. Потому что это не Кроули их туда, куда они попали, отправил. И вообще ничего тогда не сделал. И как теперь с этим быть — пока что решительно не понимал.
Зато было очень даже понятно, что делать с просьбой Азирафель танцевать. Нужно было танцевать. Только когда она переоденется. И когда Кроули перестанет на нее так самозабвенно таращиться, почти как в пятьдесят втором… Она была такая же красивая. Еще красивее. И через этот облик ангела в воображении Кроули, как и тогда, проступал другой, более привычный, и они сливались вместе — и так становилось окончательно прекрасно, аж дух захватывало. Еще она рыдала — там, где ангел в другом теле, наверное, не стал бы. Просто у него было бы очень печальное и обиженное лицо, и Кроули бы все равно испереживался весь, но когда его ангел плакал — было как-то совсем уж душераздирающе. Так что всякие нежные чувства из Кроули лезли, шипя и пенясь, как перекипевшее молоко из кастрюльки.
А этот тупой придурок с тупым придурочным именем Джек был совсем тупым и дурным индюком. Раз ему в голову в принципе взбрело так с ней обращаться. С ней! Она была чудом. Весь ангел был. И Кроули тогда, в пятьдесят втором, на нее… и на него дышать недостаточно тактично боялся. А эта скотина… Какая все-таки жалость, что он уже умер! Ему бы следовало открутить руки. А потом — ноги. И поменять местами. И пусть бы так танцевал. Кроули нервно вздохнул, снова уткнувшись в эту нерешаемую проблему — и тут же сообразил, что слишком долго молчит, задумавшись и засмотревшись.
— Переоденься, — поспешно ответил он, не перестав, впрочем, на ангела пялиться, как придурок. Он вдруг как-то совсем остро ощутил, как соскучился по этому облику. Очень давно не видел, да и тогда видел совсем недолго, слишком мало. — А я пока музыку… выберу… — добавил Кроули чересчур задумчиво. Ему, определенно, не помешало бы прийти в себя и собраться с мыслями. А у ангела были трепетные отношения с одеждой, так что он… она могла и впрямь пойти переодеваться, ногами. И Кроули бы пришел и собрался. И музыку выбрал. Но пока он снова обнял ее крепче и уткнулся носом в висок. Наслаждаясь ощущением, что вот так — можно, будто в первый раз. Все можно, она сказала. И не быть больше кретином можно, и тогда все будет хорошо. Эта мысль несколько утешала.
Азирафель, тихо вздохнув, спрятала лицо у него на плече и тоже обняла его обеими руками, погладив по спине.
— Выбери, — согласилась она и вдруг щелкнула пальцами правой руки, а Кроули обнаружил, что касается теперь голого плеча ангела. И шея у нее тоже сделалась открытой, какой никогда не бывала, когда Азирафель был в мужском теле. Сперва Кроули даже показалось, что ангел опять все напутал и разделся совсем, вместо того, чтобы переодеться.
Демон от удивления сумел оторваться от ее виска и посмотрел на нее. Нет, ангел не разделась, она и правда переоделась. В платье нежно-розового цвета в горошек, с небольшим декольте, открывавшим ключицы, легкомысленными рукавами-фонариками и с пышной юбкой, какие носили в пятидесятые. Кроули задумчиво на нее уставился, потому что такой Азирафель раньше не видел. Когда они танцевали, у нее было платье в любимую ангелом клетку. В бежевую, а не розовую. И с привычным воротом под горло.
— У тебя что, несколько платьев? — выдал мозг Кроули первый попавшийся вопрос, и ангел смущенно улыбнулась, впрочем, не собираясь на этот раз отводить глаза.
— Не смог тогда выбрать одно. Не смогла, — созналась она. — Так что у меня их два. А клетка тебе не нравится.
Тут ангел глаза все же отвела, чтобы опустить их вниз, на свою юбку, и зачем-то расправить складки. А Кроули снова завис, пытаясь переварить нахлынувшие на него эмоции. Ангел сейчас вызывала у него хренову гору самых пестрых эмоций, которые вываливались Кроули на голову, как из дыры в пиньяте. Кроули одновременно обалдевал от того, что Азирафель надела платье специально для него… или, даже хуже, еще в пятьдесят втором платье специально для него завел, от того, какая она все-таки в этом платье красивая и еще — уже почти привычно — от того, какой же он все-таки кретин, что так долго не замечал… вот этого всего. Ни тогда, ни потом…
— Тебе очень идет, — коротко суммировал Кроули свои разнообразные переживания. И погладил ангела по плечу, внутренне собираясь с силами, чтобы все-таки от нее отлепиться и пойти ставить музыку. Что было не так-то просто, когда ему на голову все время эмоции из пиньяты падали. А потом, вдруг осенившись мыслью, задумчиво уставился Азирафель в декольте и еще задумчивее поинтересовался: — А ты на милонгу тогда в этом ходила?
Очевидно, если да — то в пятидесятых она бы на себя собрала всех самых похотливых мужиков в радиусе мили. Или трех миль. Или десяти. И сейчас, конечно, смертные мужчины на обнаженные части женских тел кидались уже не с таким энтузиазмом, но все равно… хрена с два Кроули ангела в таком облике из этого магазина одного выпустит хоть когда-нибудь. Потому что снаружи ходят люди мужского пола, а у них — тестостерон, много тестостерона. К которому хоть какие-то мозги и совесть далеко не всегда прилагаются, уж демону ли не знать…
Ангел отчего-то задумчиво застыла, вздрогнула и с легким выдохом кивнула.
— Да! Совсем забыла. В этом. И в перчатках.
У нее в руках появились крупные круглые сережки, которые она сразу же надела на уши, а потом еще — браслет белого золота и пара перчаток. Кроули задумчиво задержал взгляд на ушках Азирафель, потом на ее же тонком запястье и изящных пальцах в белых перчатках. У ангела были принципы. И, очевидно, даже в женской одежде он от своих принципов не отступал. Так же, как когда одолжил одежду у французского палача, оставил себе кружевной крават. И, конечно, смертные мужчины на него, в отличие от революционеров, не с гильотиной набрасывались, но в целом в этих ситуациях было что-то невероятно схожее по сути… «Никуда одну не выпущу, определенно!» — еще раз мысленно повторил Кроули.
— Перчатки тебе тоже идут. И все остальное, — сообщил он, все же вставая с дивана, чтобы подойти к граммофону, у которого теперь, стараниями Кроули, появился USB-порт. Так что в него можно было просто воткнуть телефон и слушать что угодно.
Правда, граммофон при этом все равно крутил пластинку. Тестовую. Но играл то, что нужно. Потому что Кроули, посоветовавшись сам с собой, решил, что лучше на всякий случай пока что оставить ангелу привычный способ слушать музыку, просто с расширенными возможностями, чтобы изменения не были слишком уж стремительными и радикальными. Так что теперь он стоял у граммофона, уткнувшись в свой смартфон и перебирал валяющиеся в интернете записи Гарделя,⁹ тыкая пальцем в экран. Насчет Гарделя демон был уверен на сто процентов: он напоминал о пятьдесят втором и о том, как они тогда танцевали, и это было невыносимо сентиментально, но раз уж Кроули все равно по уши эмоциями завалило… то пускай так.
Когда Кроули обернулся к ангелу, то обнаружил ее посередине комнаты, с очень сосредоточенным видом приседающей на корточки с руками на поясе.
— Привыкаю к балансу, — весело улыбнувшись ему, пояснила она и поднялась обратно, слегка покачнувшись. — И к туфлям.
Азирафель махнула рукой вниз, на эти самые туфли, и демон тоже на них посмотрел. Белые танцевальные босоножки на удобной танкетке, машинально отметил он. Устойчивые, но если давно не надевал… Додумать эту мысль он не успел, потому что ангел вдруг закружилась на одной ножке и начала заваливаться уже явно угрожающе, почти падая. Так что вместо того, чтобы опять глупо замереть и смотреть на кружащееся среди стеллажей чудо в кудряшках, Кроули подскочил к ней и успел ее поймать, обхватив за талию обеими руками.
— Ой! Спасибо! — выдохнула она и радостно засияла улыбкой прямо ему в лицо.
— Я тебя сейчас поцелую, — предупредил Кроули и немедленно ровно это и сделал, иначе у него бы от зашкаливающего уровня сентиментальности и трогательности мозги перегрелись. А ему еще Азирафель вести, у которой баланс и танкетка… и из-за этого она сейчас выглядит, как самое очаровательно-беззащитное существо, когда-либо созданное Господом. И ведет себя соответственно. В общем, Кроули срочно было нужно хотя бы часть вот этих всех эмоций куда-то девать. И без слов это было сделать проще. И приятнее, чего уж там… Особенно когда Кроули понял, что Азирафель безо всякой заминки приникла в ответ, ответив на поцелуй и запустив пальчики ему в волосы. Она делала это точно так же, как в мужском теле, только губы у нее были еще мягче, а ладонь — еще меньше. И пальцы перебирали ему волосы медленно, словно удивленно, как в первый раз...
А потом она положила вторую руку ему на плечо, как для танцевального объятия. «Начинать танец с поцелуя — это оригинально», — неожиданно подумал Кроули. Потому что, разумеется, он по-прежнему собирался танцевать, невзирая на эту заминку… приятную, чего уж там. Но Кроули очень хотел танцевать. С ней. Чтобы в этот раз сделать все нормально, а не как кретин. Музыку он, по счастью, уже успел выбрать до всего этого драматического вестибулярного происшествия. Так что сейчас было достаточно щелкнуть пальцами, чтобы игла граммофона, шурша, заскользила по пластинке, а мелодия заиграла. Не Гардель, относительно новый кавер: Кроули решил, что так ему сейчас больше нравится… они в двадцать первом веке, в конце концов, нужно этим пользоваться.
Азирафель, как и всегда, очень чутко шагнула вместе с Кроули, но он сразу же понял, что так им обоим все же неудобно, и оторвался от ее губ. Чтобы наткнуться на ее совершенно изумительный сияющий взгляд. Тот, которым ангел всегда смотрел — или смотрела — Кроули в душу, одновременно показывая свою. Демон наверняка завис бы снова, потому что это было невыносимо, когда ангел вот так смотрел! Но тут она, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в нос и заулыбалась весело и дразняще, от чего Кроули сразу же отмер и шагнул в такт. И снова шагнул. Мелодия вначале тянулась медленно, и отлично — очень подходяще для Кроули, который все еще пытался окончательно развиснуть от переизбытка чувств. Еще пресловутая “Volver” прекрасно подходила к ситуации в целом. Там лирический герой тоже вел себя как кретин, удивительно похожим образом¹⁰... Хорошо, что Кроули, в отличие от него, был бессмертным, и мог не опоздать совсем. И мог спустя столько лет просто танцевать с ангелом и наслаждаться всем, даже своими сентиментальными и ностальгическими чувствами.
На этой мысли его наконец окончательно отпустило, и когда мелодия ускорилась, он быстрее и увереннее повел ангела, продолжая внимательно следить, чтобы у нее баланс больше не терялся. И только убедившись, что с этим пока все в порядке — осторожно повернул. Потом еще раз повернул. И слегка ослабил объятие, чтобы сделать уже полноценный пивот.¹¹ И снова проверить, не заносит ли ее в стороны на таких сложных движениях. И почему-то ото всех этих очень простых и очевидных действий уровень сентиментальности в Кроули снова начал расти с угрожающей скоростью.

__________________________________________________________________
1. Милонга — это не только название мелодий, но и название танго-вечеринок.
2. Танда — несколько мелодий танго, сыгранных подряд. Приглашать на милонге принято сразу на танду, а не на одну песенку.
3. Сказанное «спасибо» на милонге означает, что вы хотите перестать танцевать с этим партнером. А вовсе не то, что вам очень понравилось. Этикет в танго — действительно местами странноватая штука.
4. Салида — разновидность базовых шагов в танго.
5. Очо — «восьмерка». Шаг в танго, при котором ноги описывают на полу цифру восемь.
6. Болео — фигура танго, в которой ведомый партнер делает взмах ногой назад.
7. Крест, или крусада — шаг с перекрещиванием стоп.
8. Ганчо — «крюк». Фигура, в которой один партнер делает мах ногой под колено другого.
9. Для тех, кто забыл с прошлого текста: Карлос Гардель — это такой аргентинский Элвис Пресли. И первый исполнитель танго, которого услышал Азирафель, еще до Пьяцоллы.
10. “Volver” — песня о том, как лирический герой в старости возвращается в родной город, где когда-то встретил первую любовь. Которой там уже нет.
11. Пивот — фигура в танго, когда стоящего на месте ведомого партнера вращают в разные стороны вокруг своей оси.